Процесс избрания нового патриарха сопровождался множеством выступлений высших иерархов Церкви. Слово «Вера» звучало чаще всего. Нас, — кто помнит веру в марксистские уставные положения, ещё много и не только меня, видимо, смущают религиозные акценты. Крещен я недавно и еще с любопытством смотрю на здешнюю паству. Мне нравятся лица истинно верующих: они светятся особой улыбкой, такие прихожане блаженствуют от сознания победы над сомнением. Недаром говорят: «блажен, кто верует», но мало их – блаженствующих. Ещё меньше тех, которые не могут справиться с сомнением, молятся они фанатично, что бы ни заметили грех. Они понимают: верить по нарошке, как верят дети в деда мороза, грешно, а верить, как должно, нет навыков, дефект воспитания – не приучены. Из тех, кто пришел в Церковь, большинство таких, как я: не знают где встать, как свечку поставить, как руки сложить на причастие и не в курсе проблемы: во что же верить?
Вопрос: неужели Вера – это природный дар, удел и счастье избранных, а мы только зрители на церковных праздниках? По факту, к сожалению, это так и эта беда не только нашего времени. Наши деды разрушили и осквернили храмы. Тогда такое же большинство не стерпело узурпации блаженства в религиозных сообществах, не пожелало быть зрителями на празднике жизни. Быстренько изобрели новую религию с новыми божками, старую – изуверски уничтожили почти полностью. Это не уникальный случай, — вспомните старообрядческий раскол.
Марксистско-ленинская религия была почти идеальной. Вела каждого от пеленок до гроба, только сущность имела инквизиторскую, а такие конструкции рушатся со смертью вождей – божков. Ещё мрачнее была фашистская религия. Мы имеем: с одной стороны, религии, которые даже вспоминать мерзко, но они крайне эффективны в достижении своих целей. С другой стороны, Православие с божественно-человеческим лицом, но, как религия, существующее только для узкого круга «избранных».
Я могу закрыть глаза и представить прекрасную картину, в ней будет и композиция, и смысл, но моё сознание не сможет заставить руки и кисточку изобразить всё это. Я не смогу так поверить в «конец света», чтобы закопать себя в погребе и ждать, но я готов на коленях просить: не считать, что такой дефект лишает права называться православным. Некоторые верующие и монашествующие умеют, не сомневаясь, верить, но зачем проводить здесь водораздел. Нормы чести, порядочности, вежливости, гигиены не требуют особой оправданности, особого кульбита сознания, но радикально отличают нас от скотов. Под религиозной верой нужно понимать не сумму информации о культе, а состояние счастья доверительного отношения к твоему окружению, счастье прощать ближнего, счастье, что и твои грехи прощают. Уже упомянутые пензенские сидельцы закопались под землю не потому, что поверили душевно больному и в «конец света». Они испытали восторг совместного ритуала, который, в данном случае, суррогат. Таких примеров масса: от буйства футбольных или театральных фанатов, до политических партий. Источником наших житейских страстей являются палеоинстинкты. Говорят, страсть стяжательства частной собственности имеет истоком инстинкт зверей метить территорию, но звери не метят лишнего, иначе не хватило бы соответствующей жидкости. В рейтинге страстей «основным» считают размножение. Не верю, наши пращуры только смотрели на этот процесс, а занимались «этим» только вожаки. Вот почему так популярно «порно» в интернете. Настоящий, основной инстинкт мы стараемся не замечать, стесняемся чего-то. Наши далекие предки жили стаями, а не разбегались, как зайцы попарно, по кустам. Это давало преимущество в выживании, сепаратисты не выдерживали конкуренции. Миллионы лет из инстинкта стаи изваяли соборную религиозность и потому мы есть люди. Только теперь свой основной инстинкт мы расходуем как известное существо очки.
В конце обряда интронизации Митрополит Кирилл как то неожиданно привел цитату: «В главном — единство, во второстепенном — свобода, во всем — любовь», — это слова святого Викентия Леринского. Неужели можно надеяться на послабление в вопросе самого тела Веры? Пусть это считается второстепенным, но, в этом случае, основная часть православных не будут изгоями церкви. Верующие и монашествующие, так же получат, еще одну возможность укрепится в вере, проведя вместе с нами ревизию своих сомнений. Через горнило такой второстепенности (то есть свободы) нужно провести основное понятие религий: идею Бога. Количество синонимов недопустимо для такой архиважной категории. Такие синонимы, как: абсолют, высший разум, истина, красота, любовь могут подчеркивать многогранность идеи Бога. Когда любимой женщине говорят: ты мой бог, это пока допустимо, но когда политических мерзавчиков: вождей, фюреров, лидеров сект называют таким именем — это святотатство. Нам, недостойным, толпящимся вне алтаря, не стоит здесь суетиться: не накликать бы снова «сумерки богов», но мы можем молиться, чтобы Всевышний ниспослал иерархам церкви мудрость и они просветили бы нас: как и во что нам верить. Теология не должна отставать от цивилизации сознания, а лучше опережать и освещать, желательно и освящать путь.
